Читая "Террор" Симмонса

[ejiky]

Самое тягостное при чтении Террора - осознание, что все эти люди, симпатичные и не очень, скоро умрут. Даже те, кто спасается в данной главе от какой-либо сиюминутной опасности, в финале все равно навсегда останутся там, во льду. В сущности, мы энное количество часов проводим с дышащими, мыслящими, чувствующими - живущими - мертвецами.

впечатления разрослись под море

Это тяжелее, чем читать обычный исторический роман. В них возможная смерть персонажей (если это реальные личности) обычно отнесена куда-то в будущее, в старость. Их смерть ожидаемо "обычна" или же случится еще не сейчас, то есть во время рассказываемых событий мы либо точно знаем, что герой останется жив или же можем надеяться на это. В случае экспедиции Террора и Эребуса мы, напротив, точно знаем, что они погибли в Арктике. Собственно, непосредственно их гибель и описывается на протяжении всего романа.

Вдруг становится понятно, какое огромною роль в судьбах людей могут сыграть абсолютно любые факторы, что не отправься эти корабли в экспедицию, набери командиры других людей в команды, не отдай Адмиралтейство поставку продуктов за откат, не, не, не... Какое огромное количество случайностей и казалось бы незначительных решений, вместе с решениями значительными и сознательным выбором тех, кто возглавлял поход, привели корабли туда, где мы видим их в книге. Затертыми во льдах без шансов выбраться.

Прекрасно выбрана форма романа - в виде дневниковых записей разных участников экспедиции. Совершенно классический, даже же слегка архаический уже, формат для приключенческого романа о путешествиях. Прекрасная стилизация, сразу же встраивающая Террор в уже существующую традицию , подтягивая воспоминания о всех его предшественниках в жанре (тут конечно и Верн будет, и Лондон, и Свифт, и множество изданных дневников исследователей того времени, Мелвилл и Хейердал, рассказы о северных походах - у каждого наберется свой список).

Вот эта повествовательная форма, которая не просто описывает происходящее вокруг, но раскрывающая мысли и чувства разных участников похода, складывается в объемную эмоциональную картину трагедии. Читая записи, ты сживаешься с этими людьми, узнаешь их, начинаешь сопереживать им. Тем мучительнее становится это ужасное ощущение беспомощного наблюдения за катастрофой, которую не в силах ни предотвратить, ни изменить что-либо в их судьбе. Только следить как все они, все еще надеющиеся, все еще борющиеся за выживание, все еще пытающиеся остаться людьми, как все они движутся к предопределенному историей концу. Неотвратимо и медленно, как сходит ледник.

Это куда страшнее любых загадочных монстров, прячущихся среди льдов. От монстра можно убежать, с ним можно как-то заключить договор. Со смертью не договоришься.

И кстати о монстре. Я тут задумалась - зачем вообще понадобилось вводить в текст этого мифического Зверя? Очевидный ответ, понятно, - как источник непознаваемого, лавкрафтианского ужаса. Вот только где-то к середине романа лично мне куда страшнее было читать как Гудсир описывает цингу, чем даже эпизод на маскараде. Со всеми его отсылками к Э. А. По и прочей хоррор традиции.

Да и сами участники экспедиции, хоть и опасаются (естественно) Зверя, но чего они действительно боятся и что и вынудило их в итоге бросить корабли и попытаться выйти по льдам в более обжитые места - голод, холод, болезни.
Думается мне, что Зверь, собственно, и является олицетворением этой безжалостной ледяной мощи Арктики. Ее персонификация. Его невозможно победить силой, невозможно убить - Зверь всегда сильнее. Хотя, с ним можно научиться сосуществовать, как Леди Безмолвная. Еще одна живая метафора, олицетворение человека "естественного, кажется, что концепция "благородного дикаря" Руссо эволюционировала и все еще жизнеспособна. Особенно, если к ней добавить мрачности и эротизма.

Больше всего жаль, наверное Крозье. Вынужденная трезвость ума и проснувшееся ясновидение совершенно лишают его иллюзии на благополучный исход для его команды. И, тем не менее, он пытается вывести людей, спасти хоть кого-то. Какой сильный момент, когда он прощаясь с Террором считает по именам погибших и выживших… Каждую смерть он принимает как вину капитана.

Хотя, может и не больше, ему судьба вернет. Да и как взвесить-измерить, кому выдать жалости больше, кому меньше? Есть только несколько персонажей, очевидно отрицательных, кого не жаль вовсе. Уж очень автор их гадкими вывел. Остальные просто люди, хорошие-плохие, каждый по своему.

Любимые дневниковые записи у меня - доктора Гудсира. Он с самого начала был мне симпатичен, а под конец, ну просто достоин всяческого уважения. Нападение Зверя на Эребус - Гудсир там на высоте. А ведь ему ужасно страшно, у него нет никакого оружия, он единственный оставшийся доктор на оба корабля. И, все равно, он спускается в трюм, хотя нет уверенности, что Зверь точно ушел. Потому что, возможно, там еще есть кто-то живой.

А как прекрасен мистер Блэнки, человек с дважды откушенной ногой, дважды ушедший из зубов Зверя! И сколько в нем до конца осталось позитива и готовности радоваться жизни! И как он достойно ушел. Одна из немногих смертей в романе (а их там, к сожалению, предостаточно), которая оставляет после себя не тяжесть на сердце, а скорее даже немного восхищенье этим человеком.

Еще есть двое гиков (простите за сленг, но по-моему им подходит это слово), Пеглар и Бридженс. Меня покорила их история. Как странно правильно звучит их разговор среди льдов и безнадеги о Дарвине, о новых натурфилосовских идеях, об эволюции и всем вот этом. Кажется, что они не бог знает где замерзают в Арктике, а беседуют в уютной английской гостиной, у камина, с чашечкой чая. Бридженс действительно умен. Он из тех, кто молчит-молчит, но понимает куда больше крикунов вокруг. Про убийство Ирвинга он тоже просек, и похоже единственный высказал это вслух, пусть и только Пеглару. И еще одна достойная смерть.
Ужасное чувство, когда достойной приходится называть добровольно выбранную смерть...

Читаешь и очень хочется срочно придумать волшебный способ спасти всех этих людей, волшебника на голубом вертолете... Ладно, не всех, но хотя бы тех, кого успеваешь узнать и проникнуться симпатией. Кажется таким несправедливым, что они все обречены умереть. Да так и есть, это ужасно несправедливые смерти.
Самая большая ирония - большинству из участников экспедиции вообще безразлична главная цель их похода. Этот самый Северо-западный морской проход. Вряд ли он особо волновал экипажи Террора и Эребуса. Да и у офицерского состава большей частью причины присоединиться к экспедиции были куда более приземленного свойства.

Финал "Террора" — о судьбе капитана Крозье после его первой «смерти» от рук Хикки, подарил неожиданное, но такое необходимое после тяжести предыдущих глав, ощущение катарсиса. Все страшное - закончилось. Начинается новая жизнь, и метафорически, и буквально. Крозье получил новый шанс, новую жизнь сделав, наверное, самый правильный выбор.

Симмонс меняет даже ритмику текста, он становится более плавным, распевным, появляются отрывки песен-мифов эскимосов, о сотворении людей и мира, философия ледяного мира. В том числе и рассказ о возникновении Зверя, преследовавшего экспедицию. Узнаем его имя и его предназначение.

Очень подробно, даже любовно, выписан быт эскимосов, который глазами Крозье видится совершенно идеальным, особенно по сравнению с тем, как была оснащена экспедиция (совершенно неадекватно для Арктики). То, что для европейца выглядит дикарством и примитивным устройством жизни, оказывается очень функциональным и приспособленным для жизни среди снега и льда, замерзшего моря и долгих полярных ночей. Да он так захватывающе описывает одежду, устройство палаток и ледяного дома, который строит Безмолвная, что даже на минуточку хочется самой так пожить. Потом, правда, я вспоминаю, что не люблю зиму, даже такую мягкую, как у нас на черноморском побережье...

Симмонс действительно очень хороший писатель. Он, мне кажется, очень четко поймал тот момент, когда читателю становится необходимо дать счастливую развязку, да так, чтобы не выйти за рамки известных исторических фактов. Так что капитан Крозье действительно умирает, это факт. Вместо него рождается один из Настоящих людей, Талириктуг, говорящий с духами более того, выбрав эту новую жизнь, он получает в награду то, чего был лишен в своей прежней жизни - семью, дом.

Последняя глава окончательно снимает всю ту тяжесть от ощущения беспомощности, ужаса, отчаяния, которое нарастало на протяжении всего романа. Остается только легкая грусть о погибших, но для оставшихся жизнь продолжается. Долгая зимняя ночь закончилась.


PS
Отрицательный полюс персонажей, Хикки и Мэнсон внезапно напомнили мне другую литературную пару - Ленни и Джорджа из стейнбековских «О мышах и людях». Не знаю только, как теперь эту внезапную параллель осмыслить… С одной стороны теперь, когда это сравнение пришло, оно кажется мне совершенно очевидным. С другой — у Симмонса изображены эдакие их «темные» варианты.
И Ленни, и Мэнсон видимо остановились в своем психическом (эмоции, способность к сочувствию) развитии на уровне совсем маленького ребенка. Оба они не злы, поскольку просто не в состоянии понять отвлеченные понятия, для них существует только то, что они могут почувствовать сами. Чужих чувств они не понимают. Не говоря уж об абстракциях моральных категорий. Ленни совершает убийство случайно, Мэнсон убивает и наносит увечья по приказу Хикки. Он может в один момент отрезать Гудсиру пальцы, и тут же заботливо на руках нести в палатку. Причем он не притворяется. По сути, для Ленни и Мэнсона быть хорошим или плохим зависит от того, кто стоит с ними рядом. У Ленни это в целом хороший парень Джордж, а у Мэнсона это совершеннейший социопат Хикки.

PPS
Хочу еще немного написать о выборе Крозье в финале романа. После того, как его спасла Безмолвная, уже зная о будущем ребенке. У него было три реальных варианта как жить дальше, поскольку с помощью эскимоски для него была возможность выйти в обжитые места и дальше в мир белых людей. То есть, в принципе, мог бы вернуться в Англию и сообщить о гибели экспедиции. Правда, он прекрасно понимал, что как капитан и как единственный выживший именно он, скорее всего, будет отвечать за гибель людей. Даже если официально его и не осудят, корабля ему уже тоже не дадут и его репутация будет безнадежно испорчена. С другой стороны, он мог отправиться в Америку, взять другое имя и затеряться там. Конечно, дальние плаванья ему опять таки были закрыты, в больших портах слишком много шансов столкнуться с кем-то из прошлой жизни. И тут он бы уже был объявлен дезертиром. Но ходить на каботажных линиях или рыболовецких маленьких судах он бы смог. Главное, не высовываться. Мне понравилось, что основным доводом против для него была судьба Безмолвной, понимание, что любой вариант его возвращения в цивилизованный мир (а она бы пошла вместе с Крозье) был бы мучением для эскимоски и долго бы она там не прожила.
Последний, третий вариант - остаться в мире Безмолвной, полностью принять эту жизнь вместе с эскимосами, стать одним из них. Получить семью, дом и предназначение, каким бы странным и даже страшным оно не выглядело для его цивилизованной части разума.

Закончила Террор. Это прекрасный психологический роман, он трагичен, его нелегко читать, но в финале автор сумел дать разрядку для трагедии, вывести читателей к моменту катарсиса. И он хорошо заканчивается, светло. Зима закончилась, во всяком случае для капитана Крозье.
Жизнь продолжается.