О том, что интертекст позволяет расширить границы художественного текста, добавляет глубину прочтения, новые смысловые уровни, неожиданные идеи - об этом говорят много и часто, поскольку такое взаимодействие между текстами действительно обогащает читательское восприятие литературы (и не только ее). А я вот сегодня хочу поделиться примером того, как интертекстуальность может напрочь убить изначальный авторский тон. За всеми этими умными словами прячется очень простая и комическая ситуация. Вообще, во всем тут виновата Роулинг и Гарри Поттер, хотя он и выдуманный.
Я сейчас заканчивала читать великолепнейший набоковский сборник рассказов «Возвращение Чобра». О нем в целом я еще хочу написать отдельно, потому что он прекрасен.
Начинаю предпоследний рассказ - «Картофельный эльф» и - все. Потому что

«Фред Добсон печально и добродушно разводил ладошками. Фокусник со своей обычной мечтательной улыбкой наклонялся, брал Фреда на руки и, вздохнув, ставил его на верхушку шкафа, где Картофельный Эльф, покорно свернувшись в клубок, начинал тихо почихивать и скулить.
Было ему двадцать лет от роду, весил он около десяти килограммов, а рост его превышал лишь на несколько сантиметров рост знаменитого швейцарского карлика Циммермана, по прозванию Принц Бальтазар.»

Мне смешно, при том что рассказ на самом деле печальный, об одиночестве людей, о неспособности, неумении говорить самому и слышать других. Но я читаю начало, главный герой карлик Добсон по прозвищу Картофельный эльф, и первая мысль - «Добби сильно изменился за лето»! Настроение рассказа убито!
Потом, конечно, текст рассказа вернул меня в авторскую тональность. Все-таки Набоков мастер и ритм, интонация, эмоции в тексте очень быстро вытесняют поверхностные, случайные ассоциации. Но все-таки, каково совпадение-то, а?