Хуаньгун читал нараспев книгу в зале, а подле зала тесал колесо колёсный мастер Маленький. Отложив молоток и долото, мастер вошёл в зал и спросил:
— Осмелюсь ли задать вопрос: что за слова, [вы], государь, распеваете?
— Слова мудрецов, — ответил царь.
— Живы ли [те] мудрецы?
— Уже умерли.
— Значит государь повторяет лишь отголоски тленных душ древних людей?
— Как смеешь [ты], колёсный мастер, рассуждать о книге, которую читаю [я], единственный? [Если] есть что сказать — говори, а нечего — так умрёшь!
— [Я, ваш] слуга, отнёсся к этому, как к своему делу, — ответил Маленький. — Если [я] работаю медленно, [мне] легко, но [колесо] получается непрочным. [Если] спешу, [мне] тяжело, а [колесо] не прилаживается. [Когда же] не спешу и не медлю, то овладеваю [мастерством] руками, и откликаюсь сердцем {13}. [Но] уста мои безмолвствуют — в этом есть [какой-то] секрет {14}. [Я, ваш] слуга, не могу в притче [передать его] сыну. Сын [мой, вашего] слуги, также не способен воспринять его от [меня, вашего] слуги. Оттого-то, проработав семь десятков лет, [я] всё ещё мастерю колёса. Тем менее способны передать [своё мастерство] древние люди. [Они] мертвы, и значит то, что повторяет государь, лишь отголоски тленных душ древних людей.