Есть что-то невыносимо правильное в том, как после торжественного отпевания, всех этих церемоний прощания, мальчиков из ритуального бюро в белых перчатках и галстучках, приходят мужики в грязных спецовках и солдатских берцах, с перманентным перегаром, и загоняют с наработанной легкостью гвозди в крышку гроба. И время, только что ползщее с торжественной медленностью церемонной процессии, вдруг срывается с места - раз-раз, взмах четырех лопат, холмик рыжей глины. Все. Пленка, оборвавшись, слетает с кинопректора. Живые расходятся, мертвые - остаются. Конец.
Тот усердствует слишком, кричит: "Это - я!"
В кошельке золотишком бренчит: "Это - я!"
Но едва лишь успеет наладить делишки -
Смерть в окно к хвастунишке стучит: "Это - я!"