Как бы идея. Или очертания идеи.
Когда я пыталась написать эссе по Беовульфу, как всегда, более менее стоящая идея пришла в тот момент, когда времени на ее реализацию уже не оставалось. Я вообще очень медленно формулирую идеи, мне нужно минимум несколько дней, нужно начать писать что-то левое, чтобы уже в процессе работы внезапно понять о чем я бы на самом деле хотела поразмышлять. У меня всегда так было, еще с универа, когда мне понадобилось два курсовика, чтобы только на четвертом курсе понять свою тему свой "стиль" анализа текста.
Короче, пока очень примерно, идея такова. Мне надо было сравнить героя средневековой эпической поэмы (Беовульфа) и современных героев. Это не важно.
Интересно другое. Если заглянуть немного раньше, до эпоса, в мифы. Там герой вообще еще не герой в нашем понимании. В лучшем случае это "культурный герой" по терминам антропологов. Собственно, для мифопоэтического сознания вся разница между героем и чудовищам лишь в пользе для людей. И то, под людьми здесь понимаются члены конкретного племени или союза племен.
В остальном, понятия хороши/плохой к ним не применимы, они меняются в зависимости от сюжета. К тому же у разных племен один и тот же персонаж может выступать и героем и чудовищем.
Потом мифы начинают развиваться, и постепенно появляется дуализм "хороший - плохой". Герой и чудовища, с которыми он сражается, разводятся по разным полюсам. Герой уже не просто приносит пользу, он становится образцом, эталоном. Немножко сверхчеловеком. Это уже практически средневековый эпос, хотя в реальности, конечно, в героях эпоса все равно остается много от их предков из мифа с их неоднозначным прошлым. Этого не вытравило даже влияние христианства с его резким разделением божественного и дьявольского.

Но мир снова изменился, сначала Возрождение, подражание античности и эстетизировавшее греко-римское язычество. Да, оно позаимствовало формы, но форма всегда тянет за собой определенное содержание, от этого невозможно избавиться.
и, наконец, романтизм и готика, которые по новому оживили чудовищ, сделали их едва ли не интереснее героев. Возьмите графа Дракулу или Чудовище Франкенштейна. Кому сейчас интересны остальные персонажи книг? Но, самое главное, они снова начали объединять героя и его чудовище. Пока еще как отдельных персонажей, как антиподов, как свет и тень. Хотя уже тогда Стивенсон пишет Доктора Джекила и Мистера Хайда. Где, спустя века, герой снова обретает так сказать свою обратную сторону. Но они все еще разделены понятиями добра и зла.

И современный герой. Который снова вполне может быть одновременно и спасителем и чудовищем, в разных ситуациях. Собственно, можно сказать, что основное сражение его происходит, чаще всего, с самим собой.
Можно еще притянуть, что многие из современных героев вообще не являются людьми. Или являются, но чисто формально. И, кстати, как мне кажется, их статус героев снова в том числе определяется их пользой для людей.

Короче, что-то в таком духе. Пока очень бессвязно. Но мне интересно вообще это разделение культурного героя, который часто вообще не человек или условно человек, тотемный предок, на Беовульфа и Гренделя.
Кстати, надо поискать, Грендель вполне мог быть тотемом чужого племени, там в поэме он живет в болотах с другими существами. Жалко, болую часть того, что пишут по нему, мне просто не достать. А ведь пишут очень много!

Да, и потом романтизм делает финт ушами, и начинает обратное движение к объединению, продолженное и переосмысленное уже современной литературой. Со всеми психологическими заморочками, всеми оттенками серого и прочим реализмом.

Вот, например, Дракула и вампиры вообще. Тут только на них одних можно проследить изменения. Кстати, они отдаленные родичи Гренделя. Этот тип не только ел данов, но и кровь тоже пил.
Так сказать, от Гренделя к Дракуле и там к какому-нибудь Лестату. Эдвард Каллен это уже да. Хотя нет.