Ариадна Громова, Рафаил Нудельман
В Институте Времени идет расследование
На удивление (чего уж, Громову я до недавних пор считала писателем второго эшелона советской фантастики), так вот, на удивление увлекательная повесть, хотя научная составляющая для современного читателя и будет выглядеть несколько наивно. И не только по сравнению с реальной современной наукой, но и потому что с тех пор было написано множество историй о хронопутешествиях, временных петлях, парадоксах и и изменении прошлого, будущего, настоящего - you name it. И рассуждения героев повести сейчас звучат несколько наивно и упрощенно даже для того читателя, кто, подобно мне, совершенно не разбирается в современных физических теориях четвертого измерения.
Забавно, кстати, что и сами герои почитывают НФ и в рассуждениях о природе временных потоков приводят примеры из читанных ми книг - Бредбери "И грянул гром", Азимова. Такая вот небольшая книжная рекурсия и поклон классикам жанра.
Очень понравилась как построена сюжетная схема повести. Во-первых, это, как понятно даже уже из названия, детектив. Жанр с очень четкой и достаточно требовательной формой выстраивания сюжетных элементов. С другой стороны, это - хронодетектив, где линию расследования приходится вести с учетом неоднократных перемещений во времени главных героев (они же жертва и подозреваемый, а вернее подозреваемые). Из-за этого к концу вообще становится не совсем понятно как классифицировать совершенное преступление и есть ли вообще преступник в этом случае...
Но прежде всего, эта история меня зацепила эмоциональным содержанием, взаимоотношениями между главными героями. Там вообще основной состав первого плана очень камерный - два друга-ученых, Аркадий и Борис, с очень давней историей исключительно близкой дружбы и совместной работы, динамика ролей внутри их дуэта (а там очень четкое было распределение, кто на первых ролях, а кто в тени, признаваемое и принимаемое обоими). Следователь Линьков. Все остальные персонажи, в большей или меньшей степени участвующие в сюжете, все-таки выступают на вторых ролях, очень часто и вовсе лишь как источники новых фактов или как повод для монологов, раскрывающих какую-то часть расследования или научную теорию происходящего.
Повествование вообще ведется от лица двух из основных персонажей (третий, будучи в начале повести покойником, несколько выпадает вначале из активного действия). Первый рассказчик, Борис, и его речь и вовсе подается от первого лица, весь тот шквал эмоций, когда он узнает о смерти друна, невозможность, неприятие, ярость - все подается изнутри, словами самого переживающего. И как вот вроде он отвлекся, работа, попытка разгадать загадку случившегося, а потом факт что остался теперь один снова ударяет его как обухом. И настолько честно эти эмоциональные качели выписаны, что невольно начинаешь ощущать отголоски переживаний героя. Когда же слово переходит к следователю Линькову, камера как бы отстраняется, повествование ведется от третьего лица, хотя все происходящее и подается глазами Линькова. Повествование "остывает", становится более спокойным. Для следователя, хоть он искренне симпатизирует Борису, и работа по изучению природы времени ему весьма интересна (он и сам, как выяснилось, недоучившийся физик), однако для него это, прежде всего, работа. О которой можно и пожаловаться коллегам, что собирался-то уже уходить в отпуск, а тут подкинули дело, которое может и затянуться. Он тут выступает эдакой точкой ноль, неравнодушным вовсе, но и не вовлеченным в происходящее с головой, как Борис. Он тот, на кого будет ориентироваться читатель, пытаясь разобраться в происходящем. Кстати сказать, я разгадку смерти Аркадия отчасти сразу угадала. Все-таки опыт чтения фантастики у меня не маленький. Хотя мотив, честно сказать, оказался для меня внезапным. Но он исходит из характера самого Аркадия, а поначалу мы о нем знаем только из рассказов Бориса. А они очень субъективны, как вскорости выясняется, причем в сторону идеализации, а недостатки приглажены и привычно прощаются. Стоит столкнуться с ним лично и мотивы его становятся понятны, хотя и, мягко говоря, не слишком приятны. Да, мне не особо понравился Аркадий, как только он появился на сцене живьем.
Ага, а здесь еще одна яркая особенность структуры этого текста - повесть четко делится на 2 части. До определенного момента все события происходят в одном единственном временном потоке. Можно также назвать эту часть теоретической, именно в ней даются все основные положения теории времени, которыми в дальнейшем будут оперировать герои уже на практике. Герои здесь в основном длинно беседуют и собирают факты. Которые, в какой-то момент, становится невозможным объяснить без признания того, что было совершено путешествие во времени. Это становится границей. Вторая часть - это можно сказать экшен. Герои начинаю носиться туда-сюда по времени, создавая все новые ответвления временных потоков, сталкиваются с самими собою, непокойный Аркадий (двойник, или же напротив - оригинал, там уже и не разберешь) включается во всеобщую суматоху... Гениальные научные открытия, совершенные параллельно в нескольких ветвях, обоими героями... А самая трагедия, в сущности, заключается в том, что отправившись в прошлое спасти друга, Борис только совершив перемещение понимает, что это было изначально безнадежной идеей. Помешав смерти случится, он просто создал новую реальность, и в этой реальности Аркадий действительно остался жив. Вот только это никак не отменяет смерти, уже случившейся в той, старой реальности, в которую Борису придется возвращаться. А остаться он не может - ведь здесь есть свой Борис и второму здесь приткнуться некуда. Такие дела.
У меня еще есть немного бреда по поводу векторной природы временных потоков, как их изображают здесь авторы. Но это я отложу наверное на потом.
Как и соображения по поводу языка. Очень интересно звучит текст 1973 года для читателя в 2019 году. И это еще учитывая, что текст лишь на пару лет старше меня. То есть для моих родителей, например, это вообще был свежак на то время. Но он уже звучит немного - странно. Остается смутное ощущение, что так настоящие люди не разговаривают, при этом там нет непонятной лексики, но интонации, но построение высказываний, словоупотребление, сочетаемость слов - все как-то немножко не так, непривычно, жмет под мышками и пальцы упираются. Тот язык, на котором говорим и пишем мы, это уже не совсем ведь тот, на котором писали (и говорили верно) авторы.